|
РУССКАЯ МЕТАФИЗИКА ВСЕЕДИНСТВА В
ТРУДАХ
П. Е. КОВАЛЕВСКОГО
Крупнейший знаток культуры Русского
зарубежья, историк и библиограф Петр Евграфович Ковалевский (1901-1978)
окончил историко-филологический факультет Парижского университета и
защитил докторскую диссертацию о творчестве Н. С. Лескова. Он служил
профессором Православного богословского института в Париже, преподавал на
Высших женских богословских курсах, Русском историко-филологическом
факультете при Парижском университете и возглавлял православное братство
св. Александра Невского, был членом комиссии по сбору материалов для
«Золотой книги» русского зарубежья, руководил Русской академической
группой в Париже и Обществом охраны русских культурных ценностей.
Его труды такие, как «Исторический путь России», «Курс русской истории»,
«Зарубежная Россия. История и культурно-просветительская работа русского
зарубежья за полвека. 1920-1970» внесли существенный вклад в понимание
синтеза русских идеологических течений ХIХ века в силу их разнообразия и
сложности.
П. Е. Ковалевский был ведущим теоретиком русской метафизики всеединства на
материале идеологии ХIХ века. Два основных вопроса русской жизни в той или
иной плоскости затрагивались всеми: отношение 1) к русскому прошлому и, в
частности, к преобразованиям Петра и 2) к построению русской жизни на
духовных или материалистических основах с учетом того, что Европа и
европейская культура в России не мыслилась вне связи с Европой ни Герцену,
ни славянофилам, ни Чаадаеву, ни Хомякову. Как теоретик всеединства, П. Е.
Ковалевский видел проблему синтеза только в хронологическом, а не в
систематическом порядке, ибо отдельные термины и понятия сильно менялись в
различные периоды русской истории.
Рассматривая весь ХIХ век с четырёх точек зрения: внешней политики,
внутренних преобразований, а также строения русской культуры и идеологии
русского пути, учитывая огромную роль России в европейской жизни ХIХ века,
когда страна в своей внутренней жизни совершенно преобразилась и создала
исключительную по своему богатству и широте культуру и поставила вопросы
своей исторической миссии во всем мире, П. Е. Ковалевский вскрыл ведущие
социальные и идеологические течения, являющиеся залогом для будущего
государства.
Понимая, что в результате накопившегося материала, возможен только краткий
синтез ХIХ века, представляющий из себя законченный период русской жизни и
удивительный пример раздвоения желаний и действительности, теории и
осуществления их в жизни, где «идеологическая работа» русских мыслителей,
проведенная целиком почти вне жизни страны, историк П. Е. Ковалевский, в
первой части своего труда синтезировал внешнее влияние России, а во второй
— раскрыл особенности ее внутренней жизни. Он обнаружил те силы, которые
способствовали развитию страны. В третьей части дал краткий очерк русской
культуры, являющейся вечным достоянием русского народа. В четвертой кратко
перечислил идеи, которые хотя и не были применены в жизни, но явились
залогом для будущего процветания России.
П. Е. Ковалевский детально изучил работу знаменитого итальянского историка
Гуильельмо Ферреро «Прежняя Россия и мировое равновесие», Париж, 1933, в
которой впервые в европейской науке со всею определенностью выявлен синтез
значения России в ХIХ веке. По словам Гуильельмо Ферреро, весь ХIХ век
Россия была силой равновесия в Европе, в то время как Германия, Франция и
Англия могли процветать и обогащаться только благодаря тому, что
существовала Россия. Итальянский ученый верно угадал роль России в
объединении Германии при Бисмарке: «Россия это ему позволила», а также то,
что «именно Россия спасла Пруссию во время Наполеона». Гуильельмо Ферреро
отмечал, «Франция существует потому, что в 1875 году Россия остановила
Германию, когда та хотела возобновить войну. Весь ХIХ век русская политика
стремилась к равновесию и установлению мира в Европе» и все события после
1918 года определяются выходом России из Европы.
П. Е. Ковалевский, как и Гуильельмо Ферреро, был уверен: без России
европейское равновесие невозможно: «Европа охвачена войной, безумием
изоляции и нежеланием сотрудничества, и только Россия может в этом помочь»
(1, с.507). Русский мыслитель и итальянский историк сходились во мнении:
Россия была охранительницей мира и в Азии в ХIХ веке. Страх перед силой
России был залогом азиатского мира. «Ослабление России влечет неминуемо за
собой подъем азиатских сил против Европы. Будущее устройство Европы
возможно только при наличии сильной национальной России» (2, там же).
П. Е. Ковалевский подчеркивал: Россия с 1815 по 1870 год поддерживала
Германский мир и дала ему возможность объединиться, но одновременно не
допускала раздела Франции. Она спасла Австрию в 1849 году, а после
Крымской кампании считала, что Германия может составить противовес Франции
и Англии, но после 1870 года изменила свою политику в целях равновесия в
Европе, так как Германский блок становился слишком сильным.
Благодаря России устанавливается мир в Европе и Азии, который позволяет
европейским странам увеличить свои колониальные владения и усилить свою
торговлю. После событий 1918 года Россия перестает быть арбитром в
европейских делах и европейской державой, и Версальский мир, создавший
барьер из лимитрофных государств и Польши, подтвердил этот факт.
Ковалевский подчеркивал правоту Ферреро, считавшего отсутствие Русской
Империи, «вопросом первостепенной важности для судеб Европы, для которой
она не может быть заменена, как многие думают, Америкой. Отсутствие
сильной национальной России даже более важный фактор, чем мировая
коммунистическая пропаганда. Дипломаты должны понять, нельзя устроить
европейские дела, вынув из Европы одну ее треть, игравшую первенствующую
роль» (2, с.511).
Ферреро мучился загадкой: «Почему Россия так упорно и даже часто с ущербом
для себя заботилась об интересах Европы?» Он уверен, ответить на этот
вопрос можно, если четко представить себе те силы, которые двигали русской
внешней политикой в течение ХIХ века и выяснить, под какими влияниями они
слагались.
Три течения: западническое, славянофильское и реалистически-русское в
социально-литературных движениях ХIХ века соответствуют русской внешней и
внутренней политике. Они именуются зачастую литературным или идейным
западничеством, либо славянофильством, и не всегда соответствует
одноименным течениям в русской государственной жизни. П. Е. Ковалевский
обратил внимание на чередование «реформаторских» и «охранительных»
царствований». Он отмечал, что с начала ХIХ века и до конца 70 годов во
внешней политике России царствуют западничество и западные идеалы, и
западноевропейские дела нашей родине ближе азиатских, куда включаются и
дела сибирские, и ближневосточные, и славянские. Славянофильство же во
внешней политике начинает проявляться только после 1877 года и
окончательно оформляется к началу ХХ века.
П. Е. Ковалевский вычленял пять отчеканенных аксиом русской внешней
политики, обусловленной идеями Священного союза императора Александра I,
являвшихся непререкаемым законом всего ХIХ века: имя Священного союза
европейских государств следовало жертвовать даже непосредственными
интересами России и это должно быть высшим благом; верность и
прямолинейность договорам должны царствовать в политике; залогом порядка в
Европе и охраной легитимного принципа являлся союз с Пруссией и Австрией;
поскольку из Франции распространялись революционные течения по Европе, к
ней должно быть враждебное отношение; сохранение Турецкой империи с
вытекающим отсюда осторожным, если не враждебным отношением к вопросу об
освобождении славян представлялось необходимостью.
Вывод П. Е. Ковалевского верен: именно желание поставить европейские
интересы впереди русских привело к двум крупным поражениям России в
международной политике. (курсив Г.Х.) С этой целью историк детально
штудирует Лондонские конвенции, заключенные Нессельроде и Брунновым. Из-за
них Россия потеряла преобладание в Турции, которое перешло к «Союзу
Европейских держав». Он вскрывает причины очень невыгодного для России
Берлинского трактата, заключенного князем Горчаковым, Убри и графом
Шуваловым, сведшим на нет все успехи России во время Освободительной войны
и вызвавшим падение русского престижа на Балканах и Ближнем Востоке.
Говоря о распространении русского влияния по трем направлениям:
среднеазиатскому, дальневосточному и тихоокеанскому, историк Ковалевский
вскрывает причины недальновидной русской политики в отношении Востока,
политики канцлера Гончарова, считавшего, что вся Сибирь ничего не стоит, а
также историю продажи Северо-Американских владений России Соединенным
Штатам в 1867 году, продажу русских островов в Тихом океане Франции и
Англии и части Новой Гвинеи, присоединенной Миклухой-Маклаем, Германии.
Постигая внутреннюю жизнь России и подходя к ней в ее совокупности с
исторической перспективы, П. Е. Ковалевский полагал единым, проходящим
через три царствования и не зависящим от той или иной государственной
системы, «стремление к преобразованиям, которые проводятся в жизнь при
Александре I и Александре II, или подготовляются негласно при Николае I»
(3, с.513) По мнению ученого, преобразовательный период кончается только в
апреле 1882 года и возобновляется, но уже как «реформы под давлением
снизу» в царствование императора Николая II.
П. Е. Ковалевский обращает внимание на цельность века, осуществляемом в
удивительном единстве сознания миссии России, которая проходит красной
нитью, хотя и с разных точек зрения у всех мыслителей, начиная от Хомякова
до Герцена, и видится ему в единстве русской культуры, строившейся и
углублявшейся непрерывно в течении всего ХIХ века.
Характеризуя ХIХ век внутренней русской жизни как западнический, П. Е.
Ковалевский делает исключение для реформ Александра II, глубоко
национальных и уходящих своими корнями вглубь русской исторической
традиции, благодаря которым Россия в многих областях государственной жизни
возвращается на свой исторический путь, благодаря чему эти реформы были
центром всего ХIХ века.
Детально проанализированы мыслителем западнические проекты реформ кружка
Александра I в преобразованиях Сперанского, а также идеи декабристов, на
которых влияли английские и французские теории власти. Не обойдена им и
бюрократическая система императора Николая I, в основу которой были также
положены принципы Сперанского, и система просвещения графа Уварова,
составленная главой западников Грановским. Даже в славянофильстве П. Е.
Ковалевский обнаруживает воздействие теорий Шеллинга и немецких философов,
как и в классической системе Д. Толстого.
В единстве устремлений ХIХ века П. Е. Ковалевский различает четыре эпохи:
Александровский либерализм с началом реформ сверху и зарождением
бюрократизма (1801-1815); охранительный период, когда бюрократизм доходит
до своего апогея, но реформы подготовляются, хотя и негласно (1815-1856);
эпоху реформ сверху, в русском историческом духе, с заменой бюрократизма
земской работой (1856-апрель 1882); и приостановку реформ, оставшихся
незавершенными и начало уступок общественности в последнее царствование
(1882-1917).
П. Е. Ковалевский концентрирует внимание на восьми жизненно важных для
России вопросах, от которых зависела ее судьба и решение которых имело
значение для будущего страны, а именно: 1) Крестьянско-земельном и
примыкающим к нему кустарно-рабочем; 2) воинском); 3) судебном; 4)
земском); 5) просвещения; 6) судеб науки, литературы и искусства; 7)
идеологии государственной власти и 8) отношении к окраинам.
П. Е. Ковалевский первым отметил, высокий профессионализм Русской судебной
системы в ХIХ веке. Она была лучшей в мире и русская историческая традиция
получила в ней свое оправдание: «Ведь Древняя Русь уже в эпоху Владимира
Святого и Ярослава Мудрого», по замечанию историка, была «гуманнее
Западной Европы и русская практика до монгольского периода была проникнута
христианским духом. Достаточно вспомнить завещание Владимира Мономаха или
отражение идеалов древней Руси в нашем эпосе: «Не помысли злом на
татарина, не убей в чистом поле христианина», — завещают родители Илье
Муромцу, когда он идет защищать русскую землю от врагов.
Говоря о взяточничестве, волоките и жестокости судов Московской Руси,
особенно усилившихся в эпоху Иоанна Грозного, останавливаясь на Петровских
реформах и особенно Наказах императрицы Екатерины II, П. Е. Ковалевский
отдает должное судебным реформам Александра II как наиболее законченном из
его преобразований, осуществленных такими юристами, как Д. Блудов, Н.
Буцковский, С. Зарудный, Д. Замятин, К. Ковалевский, С. Ровинский, А.
Стояновский, имена которых «должны свято чтиться русскими». Подготовленный
Новый уголовный кодекс под руководством профессоров Н.Таганцева и
Фойницкого в канун 1917 года он именует «самым совершенным в мире».
Обстоятельно и глубоко проанализировано П. Е. Ковалевским дело
просвещения, налаженное глубоко и всесторонне. Учитывая пагубность реформ
1828 года, негативно отразившихся на деле просвещения, и бюрократическую
систему управления школами, культуролог подчеркивает: «за университетами в
России тем не менее сохранялась автономия с выбором ректоров, тогда как в
Западной Европе и, в частности, во Франции, даже при III Республике,
ректоры до последнего времени назначались министром».
Разбирая первый «Проект всеобщего обучения», составленный его предком Е.
Ковалевским и проведенный в жизнь через 50 лет его внуком, автор
«Исторического пути России» детально разбирает классическую систему
обучения, замененную в 1848 году проектом Мусина-Пушкина системой
естественных наук и, вновь введенной в 1871 году графом Д. Толстым, а
также проекты женского образования( женских гимназий. Важным
представляется его сообщение об открытии Первого женского университета в
России в 1872 году (раньше, чем в большинстве стран Европы!).
Исследователь отмечает: задолго до Петра I медицинское образование в
царской России стояло на большой высоте: в ХIХ веке страна имела
прекрасные Высшие медицинские школы как для мужчин, так и для женщин.
Отдав должное выдающимся достижениям в области литературы, науки и
искусства и особенно быстрому развитию нового искусства ХIХ века, П. Е.
Ковалевский, не оставляет без внимания отношение к древним памятникам,
когда ХIХ век обнаружил полное их непонимание, хотя именно в это время
пробудился интерес к русской старине после выхода в свет «Истории»
Карамзина и состоялось открытие русской народной поэзии. Именно это
обстоятельство нанесло русскому культурному прошлому непоправимый удар:
«Что не погибает в страшном московском пожаре 1812 года, систематически
уничтожается в течение почти всего века. Под предлогом, оно слишком
обветшало, все старое или «подновляется», или реставрируется неумелыми
руками. Древние иконостасы заменяются новыми из белого дерева или с
позолотой. Особенно страдает Русский Север и Новгородский край. Фрески
Софийского собора замазываются масляной краской (1835), а росписи церкви
Рождества Богородицы заштукатуриваются (1827). В Вологодском крае погибают
замечательные росписи Дмитрия Плеханова и его учеников».
П. Е. Ковалевский указывал на отсутствие интереса к современной живописи в
официальных кругах, поскольку первый музей русских картин основывается
только в 1895 году императором Николаем II. Ведь даже открытый Николаем I
Эрмитаж — самая богатая сокровищница искусства — и большинство частных
коллекций были посвящены исключительно иностранным школам. Во второй
половине ХIХ века благодаря деятельности Московских меценатов П. М.
Третьякова и И. Е. Цветкова создаются русские картинные галереи.
Возвращение к русскому национальному искусству при императоре Александре
III, по мнению ученого, вырождается в лубок.
И если ХIХ век был чрезвычайно богат идеями об историческом пути и миссии
России, то официальная идеология власти была почти не разработана. П. Е.
Ковалевский рассматривал идеологию русской самодержавной власти в ее
отношении к законам, к идее Земского собора и во взаимоотношениях с
Русской Православной церковью. Поразительно то, что в самое внешне
самодержавное царствование больше всего внимания было уделено законам и их
кодификации самим М. Сперанским (1833). Приводя знаменательные слова
императора Николая I сыну: «Помни, что ты первый слуга России и что все
твое принадлежит ей», историк подчеркивает, насколько бесконечно далеки
они от идеологии западного абсолютизма, ибо ставят власть в зависимость не
от личной прихоти, а от пользы народной. Самым самодержавным в отношении
законов, по убеждению талантливого историка, был Николай II, считавший
возможным приостановку действия закона. Именно ему и пришлось под
давлением обстоятельств и против своей воли, ограничить императорскую
власть. После М. Сперанского в России укоренилось непререкаемость закона,
который не только утвердил русскую государственность, но и первый заложил
основы правовой жизни в Сибири, направил финансовые реформы Канкрина,
крестьянские проекты Киселева и вдохновил ректора Петербургского
университета Балугьянского на проведение городской реформы.
Анализ деятельности Земских Соборов, представлявших из себя голос всей
русской земли (выбирались и голосовались посословно, отдельные сословия не
пользовались какими бы то ни было привилегиями), а также проектов Земских
дум и отношений между церковью и государством проделан объективно,
всесторонне и непредвзято. Главную ответственность в деле подчинения
церкви бюрократическому государственному аппарату в ХIХ веке П. Е.
Ковалевский возлагал на обер-прокурора Протасова и графа Уварова, бывшего
управляющим с 1836 по 1855 год делами церкви и крупного знатока
государственного права. К ним он причисляет также главного идеолога и
вдохновителя перемен политики России после 1882 года К. П. Победоносцева,
который, «за свое 25-летие (1880-1905) правление низвел окончательно
церковь на положение «Ведомство Православного Вероисповедания», усилив в
ней бюрократический элемент и, сделав из нее, послушное орудие в руках
правительства.
Обстоятельно проанализированы великим историком русские национальные
эмблемы: гимны, флаги, гербы, а также отношения к окраинам — Польши,
Финляндии, Грузии, Сибири, детально разобран вопрос о натуральных пределах
Русского государства, поставлен вопрос о национально-патриотических
сторонах вопроса исторического преемства от Византии и освобождения от
неверных Святой Софии. Ученым разработан вопрос о жизненных проблемах
распространения и укрепления границ славянского мира, рассмотрены проекты
Ф. Тютчева, мечтавшего о православном Папе и многое другое. Характеризуя
великую русскую культуру ХIХ века, когда язык, литература и искусство
достигли небывалого совершенства и Россия во многом опережала Европу, П.
Е. Ковалевский обратил внимание на то, что Россия сказала свое Слово через
свой роман и правильно охарактеризовал мировое значение русской
литературы, ссылаясь на авторитетные западные источники (П. Мериме,
профессора Дегранжа и других), отметил особенности русского национального
зодчества (Мичурин, Жеребцов, князь Ухтомский, Земцов, Старов, Воронихин,
Захаров, Стасов и др.). Глубоко и обстоятельно проанализирована русская
живопись, начиная от от Боровиковского, Кипренского, Перова, Сурикова,
Ярошенко, Шишкина, Брюллова, Иванова, Бруни, Васина, Айвазовского,
Крамского, Мясоедова, Перова, Левитана, Куинджи, Серова, Врубеля,
Васнецова, Нестерова, Верещагина и тех русских живописцев, отличительной
чертой которой была русская колоритность; особое место уделено русской
музыке, которая заговорила на международном языке и стала достоянием всего
культурного русского мира. Ученый отметил роль таких крупных композиторов,
как Глинка, Доргомыжский, Бородин, Чайковский, Римский-Корсаков,
Мусоргский и других, которыми может гордиться любой европейский народ. Он
по достоинству оценил роль русской науки, создавшей целые новые науки и
новые отрасли знания. Подчеркнул, что русская наука была склонна к
общечеловеческому и всемирному, что она затронула все отрасли знания и
никогда не замыкалась в своей национальной культуре, давая развиваться
всем нациям и что русская наука оценивала многие события извне без
национальной предвзятости и с большой объективностью подходила к мировым
явлениям. Космополитичность и всемирность русской науки привели к тому,
что многие мировые проблемы были ею более тщательно разработаны, чем все
то, что касалось России и ее жизни. П. Е. Ковалевский отмечал, что на
Западе сознательно замалчивают роль русской науки и вообще недооценивают
ее в той или иной области. Происходит это от того, что большинство русских
ученых трудов остаются непереведенными и первенство многих научных трудов
не признается за русскими, которые не успели или не пожелали об этом
объявить. Одним из недостатков русских гуманитарных наук П. Е. Ковалевский
считал недостаточное выявление взаимной зависимости жизни всех стран
Европы и выделение из нее России как особого мира, не имеющего себе
подобного. П. Е. Ковалевский указал, что до сих пор не существует полного
словаря русского языка и словесности, нет полной истории языка, хотя
русский язык как по своему богатству, так и по своему разнообразию
заслуживает изучения в связи с жизнью народа, бытом, изменением
географических и этнографических условий, что проделано в 19-томном
словаре французского языка Фердинана Брюно. П. Е. Ковалевский первым
обратил внимание на значение идеи всеобщности русского духа и идеи
значения Православия, основоположником которой он считал Н. Гоголя,
который не только проповедовал оцерквление жизни, но и утверждал, что
спасение России и через нее Европы может произойти только через
Православие. Подобно Киреевскому и Одоевскому, любя Запад, Н. Гоголь
считал, что Запад духовно опустошен и полон пошлости; предлагал создать
православную культуру, которая спасет Запад. Ученым обстоятельно
проанализированы позиции русских западников — Белинского, Герцена,
Грановского, Станкевича, а также славянофилов — Хомякова, Адама Малера,
Самарина, Аксакова, Достоевского, Гоголя и Аполлона Григорьева, В.
Соловьева, К.Леонтьева, а также грандиозная утопия строения «Великой
Греко-Российской Восточной Империи» Федора Тютчева. Уделено внимание и
самостоятельной расовой теории Николая Данилевского. Рассмотрены теории
Майкова, К. Победоносцева, Каткова, С. Нечаева и В. Ленина, взгляды
Л.Толстого, А.Чехова, М. Горького, А. Блока, М. Волошина и особенности
экономического и культурного роста России перед Революцией 1917 года, а
также проанализированы симптомы катастрофы. Поставлен сложный и
многогранный вопрос о причинах революции, русском рассеянии и культурном
завоевании мира. Дан объективный анализ деятельности центров русского
Зарубежья, роли церковной жизни, деятельности Красного Креста и Земгора,
которые охраняли и берегли русское прошлое и культуру. Указана роль
русских отделений при французских лицеях, роль четверговых русских школ,
деятельность русских газет и журналов, издание книг на русском языке.
Особо подчеркнута роль литературы русского Зарубежья и науки русского
Зарубежья, роль русской философии и богословской мысли, отмечено, что
Русское Зарубежье выдержало экзамен во всех странах мира, исполнив Великую
Историческую Миссию — нести русскую культуру, искусство и науку в мир и
знакомить его с духовностью России.
Метафизик П. Ковалевский подчеркнул: Россия не может отказаться от своего
особого мироощущения, и именно в нем ищет источника своей философии.
Русская метафизика и философия связаны с жизни и философствуют для жизни;
они связаны с духовным и религиозным опытом русской жизни, в котором дана
абсолютная жизнь.
Обращая внимание на то, что даже безрелигиозная, атеистическая русская
интеллигенция, исповедовавшая разные формы искаженного позитивизма,
бессознательно стремилась к философии цельного духа и лишь по роковому
своему отщепенству была враждебна философии славянофильской, Ковалевский
установил связь русской философии с русской литературой, а науки — с
духовной жизнью, где русский национальный дух нашел своё совершенное
выражение в творчестве великих русских писателей, создавших самую
метафизическую и самую религиозную литературу в мире, достаточно сослаться
на его анализ творчества Достоевского. Русский метафизик Ковалевский
перевел на философский язык идеи Достоевского, а также дух русской
философии и русской науки, связанных с русским духовным Космосом. И связь
эта свидетельствует об их органической принадлежности к душе и телу
России, и не может быть разорвана никакой гносеологией, логикой и
методологией. Отвлеченная логика бессильна победить дух жизни, который
имеет свою органическую логику. Ковалевский допросил дух русской жизни.
Исходная точка зрения философии Ковалевского является исходной точкой
зрения и всей русской философии, не требует и не допускает
«гносеологического» обоснования в смысле кантовской критической философии.
Эта философия изначально не признает примата такой гносеологии, она
онтологична в исходном, она начинает с жизни, с бытия, с данности, не дает
воли отщепенскому рассудку и его притязаниям. Цельный разум Ковалевского
обретает не отвлеченные категории, а конкретные реальности и является
научным, культурным доказательством жизненной и религиозной воли русской
метафизики. Онтологическое и религиозное устремление русской духовной
жизни и философии, по Ковалевскому, не есть подчинение Истины
национальности, а есть раскрытие нашей национальностью онтологической и
религиозной стороны Истины русской жизни. П. Е. Ковалевский указывал
русскому национальному сознанию путь, на котором оно может послужить делу
мирового возрождения, а также путь творческой русской философии, положив
основание новой исторической традиции.
Г.А.ХОТИНСКАЯ. Доктор философских наук,
профессор Международный университет
общественного развития (Германия)
___________________________
1.История и историография России. Из научно-литературного
наследия русского зарубежья. Т. 3. Москва, 2006.
2. Там же:
3. Там же: Валерий ЦИТУЛЬСКИЙ.
|
